Итак, часть вторая и последняя. Пройдемся по второстепенным персонажам.
«… единственные женщины во всем отряде с разницей в возрасте всего в три года – наша с ней дружба была неизбежна, как ежеутренний кросс вокруг базы. Мне нравился её легкий характер и пускай его проявления порой граничили с недоразвитостью, Това все равно была простой и понятной в своих ночных вылазках на рейвы и скармливанием голубям всего хлеба из пайка. Я не знала, какой цвет она любит больше всего, есть ли у неё парень и что она сама извлекает из нашего товарищества, но это рыжее недоразумение все равно входило в тот узкий круг людей, которым я могла доверять».
«Чье-то тело с глухим стуком ударилось о стальную перекладину, и двухъярусная койка опасно накренилась, заставив его вздрогнуть и сжать кулаки. Если кровать перевернется, то он получит хорошую травму, а потом еще добавят обнаружившие его лихие парни из Второго Эшелона.
В казарме кипела яростная и почти бесшумная драка – войны за дело Добра и Света воспитывали переведенных с южной границы пятерых степняков. Точнее, четверых – Джанер вовремя понял, чем обернется первая ночь на новом месте и успел заползти под кровать, прежде чем кто-то из бойцов выдернул его приятеля с соседней койки, впечатывая кулак в смуглую скулу. Собаке нужно указать её место, прежде чем она начнет скалить зубы – вспыльчивых степняков не любили за умение сбиваться в стаи, конфликтовать с которыми не решались даже офицеры, - рядовые называли это «профилактическими мерами». И нет смысла жаловаться, потому что даже старлей после смотра презрительно процедила, что таких как он она десятками резала, и посему при любом конфликте быть ему крайним.
Завтра, на утренней молитве, все отряды построятся в давно затверженном порядке и будут послушно шевелить губами, прикидывая, как бы свалить в самоволку или избежать наказания за какую-нибудь провинность. Никто из тех ребят, что сейчас с молодецким уханьем добивают скорчившихся на полу южан, не вспомнит на исповеди об этой стычке; за них это сделает Джанер. Он не боялся - Иисус знает, как крепка его вера и простит маленькое предательство, и неважно, что это откажутся сделать его товарищи. Но калека не сможет совершить благое дело во славу Божью, а Спасителю знакома целесообразность».
«Йадор - аппендикс, небольшая территория, прицепившаяся к южному подбрюшью страны, земля, лишенная полезных ископаемых и сколько-нибудь плодородной почвы, зажатая в тиски соседним государством агрессивных степняков. Попавшие туда бойцы Ордена отличаются от обычных солдат лишь цветом парадной формы. И именно оттуда перевели старшего лейтенанта. О причинах ходили самые разные слухи – от банального промаха во время одной из многочисленных операций, до абсолютно бредовой идеи о подготовке к переводу в Третий Эшелон. Разумеется, искать правды у самой Цлиль, ныне безраздельно властвующей над седьмым отрядом, с наслаждением муштрующую вверенных ей людей и зловещей усмешкой вгоняющую новичков в состояние легкой истерики, никто не решался. У неё не было привычки бросать бойцов под пули и придираться к не подшитому подворотничку, но профессионализм с лихвой компенсировался странным чувством юмора – оценить её шутки мог разве что судмедэксперт или же кто-то из «вечных прапорщиков». Её уважали, но между собой называли не иначе как «чокнутой» - огромные солнцезащитные очки Цлиль снимала разве что на ежегодном смотре, и не было никакой возможности понять, что творится в её перенесшей контузию голове».
«В святая святых четырнадцатого отдела я попала пять лет назад во время октябрьского кризиса. Где-то в городе умирали ребята из нашего отряда, а у меня отобрали оружие, вручили чашку кофе и усадили на небольшую платформу возле огромного монитора, на котором, ежеминутно сменяя друг друга, мелькали замысловатые графики. Из рук выхватили флешку, с невероятными усилиями пронесенную через охваченный паникой город - я не видела, кто её забрал, лишь зацепилась взглядом за чудовищные продольные шрамы на тонком запястье, на краткий момент промелькнувшем передо мной. По помещению носились взмыленные люди, как и я, не спавшие третьи сутки, но в своей пропитанной кровью и грязью форме я все равно выделялась. У огромного планшетного стола столпились лучшие аналитики, отчаянно ругаясь и шурша распечатками.
- У нас что-то не сходится, не хватает данных! Мы уже шестой час пытаемся это смоделировать и все без толку!
- Идиоты, - офицерская выправка, и холеные руки, едва ли державшие что-то тяжелее авторучки. Темные волосы и бледная кожа выдавали благородную породу, но я не встречала её раньше, - Вот так надо.
Стоящая во главе сенсорной панели женщина быстро набросала что-то на обрывке листа и швырнула его в сторону недовольно заворчавших коллег. От нечего делать я наблюдала за ней минут десять, до тех пор, пока зал не огласили вопли восторга – схема сложилась.
- Есть, - отчеканила она, чуть сильнее чем требовалось опуская руку на стол, - Восемнадцатый сектор готов.
- Наш вундеркинд, как всегда, на высоте, - ядовито заметил один из аналитиков, не сводя взгляда с главного монитора, - Кстати, Галит, шнурки завяжи.
Женщина присела на корточки, раздосадовано дернув щекой. Ладони с непропорционально длинными пальцами коснулись ботинка из дорогой кожи и замерли, подрагивая. Остальные делали вид, что не заметили этой заминки, но возбужденные разговоры стихли. Кто-то негромко фыркнул. Она вскинула голову и встретилась со мной взглядом. Младенческое выражение испуга и самой настоящей растерянности на лице взрослой женщины - это было в разы отвратительней того, на что я успела насмотреться в городе. Черты её лица исказились, унизительная детскость гордого гения сменилась самой настоящей злобой, мне тогда показалось, что она даже зубы оскалила. А затем, заправив шнурки в ботинки и рывком прикрыв их длинной штаниной, вернулась к столу. До конца воцарившегося в столице сумасшедшего дома оставалось всего семь часов».
«- Спасибо, - Деи аккуратно положила тяжелый сверток на самое дно сумки, - Можно задать один вопрос?
- Разумеется.
- А что если я сейчас отдам это оружие кому-нибудь из офицеров Ордена? – она медленно стянула тонкие кожаные перчатки.
- А что если кто-нибудь заинтересуется, что безумно дорогая машина, без сомнения принадлежащая кому-то из высшего общества, делает в не самом респектабельном квартале возле лавки старьевщика? – ей в тон поинтересовалась Ронит, не отрываясь от разложенных на прилавке бумаг.
- Я коллекционирую старинные вазы.
- А мы реставрируем все то барахло, которое нам приносят люди, чтобы продать за бесценок. И в перерывах танцуем вальс, - Цемах плавно повел рукой в сторону примостившегося в углу граммофона, - Иногда к нам заходят крайне интересные покупатели. В красивой форме и с необычными глазами, в которых прямо таки отражаются три белых нашивки. Столько разных людей сейчас интересуется антиквариатом.
- Ваш «антиквариат» я видела два дня назад в руках у одного из своих «клиентов». Это уже изменой попахивает, не находите?
- Они не настолько отличаются от нас, чтобы препятствовать их желанию им прикоснуться к прекрасному. За определенную сумму, конечно».